О брачном договоре, о его подготовке, формулировках и разъяснениях его отдельных статей уже неоднократно шла речь в многочисленных моих предыдущих публикациях, напр. в серии «О чём...» (см. Часть 93, 94), а так же в обще-информационной статье «Брачный договор в семейном праве в Германии».)
Поскольку одна из сторон договора обычно не владеет всеми тонкостями не только немецкого языка, но и правовыми формулировками «закрученных составителем» при работе над текстом, с которыми не справится даже дипломированный переводчик, данной публикацией предлагается ещё один пример того, «что» предлагается, «кому» предлагается и «как» предлагается.
Как это обычно принято и соответствует железной логике немецкого рационализма, регулирование имущественных отношений брачным договором предполагает прежде всего защиту имущества финансово более «сильного» партнёра от возможных и предписанных законом требований другого партнёра в случае разрыва брачных отношений. Об этом уже говорилось ранее и многим читателям не следует этому особо удивляться, а лишь получать отдельные сеансы «шоковой терапии» при разъяснениях конкретных статей конкретного случая.
Вот и на сей раз выдержка из разъяснений конкретного текста и норм, за которыми последовала длительная пауза заказчика, охладившая его жгучую готовность «срочного подписания» всего, что ему предлагается. Кроме того, в результате «разбора» стало понятно, какая сторона в действительности является «сильной», а какая «слабой», а так же кто и что «заформулировал», а кому пришлось бы «выпить море».
Перед погружением в конкретный случай, для начала, небольшое «повторение пройденного». Тем, кто интересуется вопросом регулирования имущественных отношений в браке согласно норм немецкого семейного права, скорее всего уже известны следующие виды отношений:
1. Имущественный раздел до и после брака, с учётом нажитого в браке (Zugewinngemeinschaft) определяется законом и происходит в случае отсутствия нотариальных договоров сторон. При окончании брака нажитое в браке имущество распределяется с учётом взноса каждого супруга в общее имущество. При этом личное имущество каждого из супругов до брака не подлежит делению, а находится в полном распоряжении изначального владельца.
При этом ответственность каждого из партнёров за свои долги не переносится на другого партнёра, пока тот не подтвердит свою причастность или желание нести «долевое» участие в долге партнёра. Только при распоряжении одним из партнёров общим имуществом требуется согласие другого партнёра.
После окончания брака осуществляется т.н. «уравнивание» при котором следует знать т.н. «начальное» и «конечное» имущество каждого из партнёров для расчёта «прироста» и определения степени и размера уравнивания. При этом принцип сводится к тому, что тот супруг, кто имеет больший прирост своего имущества обязан половину этого прироста передавать тому супругу, чей прирост меньше.
2. Модифицированный раздел имущества с учётом нажитого в браке (Modifizierte Zugewinngemeinschaft). Этим супруги модифицируют указанное выше «уравнивание» без основания какого либо иного типа имущественного режима и могут самостоятельно в договоре определять: + применение или неприменение их начального имущества или его части при уравнивании, + выделять группы имущественных частей из предстоящих расчётов уравнивания, + определять каким имуществом могут распоряжаться каждый из супругов самостоятельно, а каким только с согласия другого, кто несёт какие обязательства, по каким долгам и на каких условиях, + распределять те имущественные доли, распоряжение которыми требует либо согласия, либо иных действий согласно иных норм и законов (например при управлении компаниями или одновременном ведении дел компании, владение долями или участие в органах компаний напр. согласно GmbHG).
В конкретном предложенном тексте договора была выбрана форма именно этого, «Модифицированного раздела имущества с учётом нажитого в браке». Разумеется заказчик экспертизы и разъяснения текстов договора ставил вопрос о принадлежности задолженностей, кредитов и иных обязательств одной из сторон договора в свете того, как они трактуются конкретным текстом, включая анализ известных имущественных ситуаций при владении объектами недвижимости сторонами.
Перед тем, как разъяснить о принадлежности кредитов, долгов, подарков и т.д. во время брака следует знать содержание следующих норм BGB: Что такое «прирост» (§ 1373), Что такое «начальное имущество» (§ 1374), Что такое «конечное имущество» (§ 1375). Под приростом понимается та сумма, на которую конечное имущество больше, чем начальное имущество супруга (§ 1373 BGB). Конечное имущество, это то, которое после вычета всех задолженностей этого супруга определяется на момент окончания брака (§ 1375 абз. 1 BGB).
Начальное имущество – это то, которое принадлежит супругу после вычета его задолженностей при вступлении в брак или основании режима (подписании договора). Конечному имуществу противопоставляется (от него отнимается) начальное имущество (§ 1374 абз. 1 BGB).
Имущество, которое приобретается супругом виде дарения или получения наследства от третьих лиц во время брака прибавляется к начальному имуществу. Иными словами, для наследства или подарка во время брака как бы «отменяется» хронология событий, т.е. считается так, как будь то оно получено супругом до брака и разумеется тоже за вычетом задолженностей.
Если прирост имущества одного супруга больше прироста другого супруга, то половина разницы обоих приростов должна быть возмещена тому, чей прирост меньше. Это и есть право требования «уравнивания» согласно § 1378 BGB.
3. Для фиксации указанного выше начального состояния существует судебный регистр, куда можно внести записи или копии документов о своём имуществе. И вот только теперь «погружение» в конкретный случай:
В разделе ХХ. п. Х. договора, несмотря на то, что договор исключает разъяснённое выше уравнивание, а значит вообще какую либо фиксацию имущества для последующих расчётов, текст прямо указывал на то, что каждый из супругов может внести в этот регистр записи о своём начальном имуществе (Vermögensverzeichnis). Ну «может так может», покажется при чтении содержания без особых разъяснений. Но возникает вопрос: «а зачем».
Особое внимание при анализе текста привлекло сочетание этого «может» с формулировками:
— о том, что «… стороны подробно и в полной мере проинформированы об имущественном состоянии друг друга...»,
— оба согласны с исключением уравнивания и
— о том, что «… в остальном… применяется режим ведения совместного хозяйства...».
Значит в каких-то неназванных, остальных случаях уравнивание всё же может иметь место и быть востребовано одним из супругом, тем более что оба «знают» и оба «могут».
Возник вопрос: с какой целью в договоре оставляют супругам право вносить в регистр своё начальное имущество? Ведь если уравнивания не предусматривается, то зачем фиксировать начальное имущество и для каких таких дальнейших действий? И кто вообще может быть в этом заинтересован.
4. Ответ: Интерес занесения своего имущества в регистр и последующего уравнивания может иметь тот супруг, чьё начальное имущество меньше и ожидаемый прирост у другого супруга от имущества этого другого ожидается и будет наверняка больше. Только тогда есть смысл заносить своё начальное имущество с «явным малым приростом» в регистр и предстоящее уравнивание из-за «большего прироста» у другого может быть (в случае расторжения брака) в пользу первого.
При всём этом следует учитывать, что закон предусматривает т.н. «санкцию» за умышленное уничтожение своего имущества в браке для уменьшения конечного имущества и соответственно избежания «уравнивания».
Это может происходить, если один супруг знает о приближающемся разрыве брака и начинает необоснованные траты, дарения, беззаботного «проигрывания» своего имущества и т.д. В таких и подобных случаях в § 1375 абз. 2 BGB предусматривается, что такие траты не уменьшают конечное состояние такого супруга, и считается, как если бы этих трат не было. Об этом разумеется в договоре ни слова, даже в виде ссылки на «знаем», «можем», но осторожно.
5. Для того, что бы читателю, потрудившемуся дочитать эту публикацию до конца стала более понятна картина конкретного случая с имущественным состоянием партнёров и суть предлагаемых в договоре «исключений» уравнивания и «возможностей» занесения в регистр, сообщу, что один из супругов, вступая в брак, имел малостоящий объект недвижимости, требующий больших капиталовложений и перспективу своего удешевления в своём сегменте в одной стране.
А другой супруг имел объект в стране и городе, где даже один квадратный метр его объекта был сопоставим со стоимостью всего объекта первого супруга и рост спроса на недвижимость в этом мегаполисе сулит явную перспективу роста цены объекта.
Ну уж кто двух был заказчиком экспертизы, отрывки из которой стали материалом к данной публикации, а кто «напряг» нотариуса и предложил заформулирование существующих реалий и с какими целями – оставляю решить моему читателю в виде интеллектуальной зарядки для профессионалов.
Подводя итог, остаётся лишь предостеречь всех тех, кто вступая в брак, регулирует свои отношения на основе норм права в другой стране, на другом языке и с помощью переводчиков, которые вряд ли понимают, суть переводимого, и уж тем более суть «заформулированных между строк» ресурсов и возможностей. А их то море... __________________________________________________________________________ V.Haupt, V.Haupt & Partner, Hannover, +049-511-1613948 — о немецком праве на русском.
Мы с мужем находясь в браке играли в онлайн игры, а то есть в казино, сейчас у нас процесс развода затянулся так как деньги которые мы выиграли получается обще нажитые, и мы не можем их поделить как нам быть?
Статья полезная, но не всё в ней понятно. Тот, кто составлял текст для сайта, не решился перечитать и посмотреть отстранённым взглядом на всё, что "наваял"...
С вторжением в жизнь человека виртуальтной реальности многие обычные, привычные и повседневные понятия и вещи становятся предметом споров и разногласий. То, что ранее было материально и осязаемо предлагается сегодня в виде виртуального заменителя, а то, что было предельно понятным и доступным в реальности ещё совсем недавно, становится теперь вопросом спорным.
От виртуальных денег до виртуальных сбережений, от сигарет до виртуального секса, от виртуальной книги до виртуального храма, от виртуальных знаний до результатов их виртуальных поисков — этим уже активно занимаются судебные инстанции в поисках правды на основе «материального права».
В многочисленных жизненных ситуациях человек ещё (пока) может самостоятельно отделять реальность от виртуальности, но некоторые случаи всё же требуют вмешательства тех или иных инстанций, разъясняющих и определяющих границы и сферы реального и виртуального.
Далее моему читателю предлагаются лишь некоторые интересные решения немецких судов, которые можно обобщить одной темой: «кого трогаешь рукой – тот реален, тот с тобой».
1. Начнём работу над этой темой с перекура и с подтемы: "Виртуальное курево с реальными запретами" или выражаясь конкретнее: можно ли ингалировать себя не дымом сгораемых табачных смесей и бумаги (сигарета), а парами смесей химических элементов в виде паровой эммульсии, что стало с недавних пор модным занятием в виде потребления т.н. «Е-сигарет». Вопрос не риторический, а предмет спора взрослых, образованных людей и вот почему.
Разбирая дело о том, может ли школьный учитель (истец) на территории учебного заведения «виртуально курить», административный суд города Гиссен (ном. акт. 5 K 455/12 GI), решил, что в административных актах регулирующих такие ситуации (Nichtraucherschutzgesetz / Schulgesetz, т.е. Закон о защите некурящего и Закон об учебных заведениях) указывается лишь само понятие «курение», которое далее не специфицируется и не подлежит тем или иным уточнениям о виде этого процесса.
Будь то «кальян», «самокрутка», «трубка мира» или иной вид и способ ингалятора, ещё не придуманный для потребления и не ставший модным занятием – буква закона запрещает данный процесс на территории учебного заведения. Так и порешили: "… это курение, хоть и синтетическое, что и запрещается нормой...".
2. Наличие товара на складе тоже, как оказалось, может быть виртуальным и вызывать недоумение покупателя-заказчика, который ожидает реальный товар. Ну кто сегодня не знаком с процессом «виртуального» заказа товаров в интернете. Разумеется особенно любимый и модный товар иногда заканчивается и продавец с радостью пишет в своём виртуальном магазине пёстрым и жирным шрифтом что-то типа: «… осталось и в наличии лишь несколько экземпляров… спешите, отправка заказа в течение 2-3 дней».
В таких случаях потребитель и его адвокат не дремлют, когда совершают т.н. «контрольную закупку». Обычно на этом радость продавца от быстро «улетающего товара» заканчивается.
В данном же случае «сразились» не потребители, а конкуренты, торгующие… велосипедами! Увидев такую надпись на портале продавца-конкурента был осуществлён заказ и после его подтверждения оплата покупки. Всё как всегда, казалось бы.
Вскоре после заключения сделки и оплаты «покупателю» поступил ответ продавца, мол, придётся подождать, последняя заказанная вами модель уже продана..., может выберете другую..., ну, в общем, нам так жаль..., ну нет вашего велика у нас… И началось...
Земельный Суд г. Хамм (см. ном. акт. 4 U 69/15) усмотрел в таком предложении «оставшихся на складе» товаров типичный случай, описанный и предусмотренный Законом о недобросовестной конкуренции (UWG), а именно реализацию предложения в виде т.н. «ловушки-приманки» (Lockvogelangebot) для покупателя в виде введения его в заблуждение.
Методы такого вида хоть и изложены законом и приложениями к нему, но до недавнего времени применялись лишь к случаям реального «контакта» покупателя и продавца, в реальном магазине. Этой аргументацией и решил воспользоваться при своей защите ответчик-продавец товара, находящегося в «виртуальном наличии» на «виртуальном складе».
Суд своим решением уточнил, что согласно описанию ном. 5 приложения к § 3 Абз. 3 UWG в онлайн магазине должны предлагаться только те товары, которые реально находятся на складе и готовы к отправке покупателю после их оплаты, а не товары, которые лишь «виртуально» числятся в наличии.
3. Если Вы владелец заведения, в которое приходят посетители и один из них вам сильно досаждает или грубо попрал ваши права, то вы вправе выгнать его и запретить ему дальнейшие посещения. Это знакомо в реальной жизни всем, кто «перебрал», «обругал», «просто взял и забыл...», «послал» и т.д.
В разборках с таким случаем вам помогут в реальной жизни «работники службы охраны», известные как т.н. «вышибала». А что ж делать, если вы владеете «виртуальным» заведением, предлагающим услуги или товары, если ваши посетители находятся за сотни километров от сервера, а в охране только один «виртуальный патрульный», да и тот по имени «касперский»?
Такой или подобной ситуацией занимался Суд г. Ульм (см. ном. акт. 2 O 8/15) к которому обратился владелец онлайн-магазина специализирующийся на продаже графической продукции и разумеется имеющий в наличии свои «правила и положения о пользовании», известные всем как «AGB, Allgemeine Geschäftsbedingungen».
Именно эти положения и нарушил неоднократно один из посетителей этого «виртуального магазина», который пользовался проданным ему товаром вопреки всем указанным в AGB нормам и правилам.
Следует заметить, что своим обращением в суд владелец хотел не преследовать свои права относительно компенсаций или штрафов на основе договора продажи, а получить судебное решение о запрете покупателю осуществлять дальнейшие покупки в его магазине. Именно то решение, что в реальной жизни известно как «запрет посещения» (Hausverbot) и касается обычно «реальных» заведений.
Суд разъяснил, что в отличие от т.н. «запрета посещения» заведений в реальной жизни (Hausverbot), в виртуальном пространстве у продавца достаточно иных средств борьбы с «потребителями-нарушителями», для чего не обязательно наличие конкретного судебного решения.
Да и реализация подобного теоретически возможного решения в плане последующих споров «заходил — не заходил», «посещал — не посещал», «он или не он купил» — лишь осложнило бы взаимоотношения.
Кроме того, с позиций т.н. «процессуальной экономии» и «рациональности правоприменения» помимо прямого задействования суда, существует ряд других вариантов регулирования.
Так, заказ покупателя в виртуальном магазине является для владельца лишь «предложением для заключения сделки» и как любое предложение он может его отклонить. Более того, уже принятый заказ, и с ним заключение договора может быть отменено владельцем (расторжение договора) с указанием особых причин, того или иного «недостойного» или «недобросовестного поведения» покупателя в прошлом. И всё это возможно в рамках известных норм, регулирующих расторжения правоотношений и в реальной жизни.
И наконец, указанные выше «общие положения пользования», т.е. AGB могут быть владельцем виртуального магазина доработаны и расширены на случаи тех или иных нарушений, которые совершают покупатели. Иными словами, право владельца «не продать», «не обслужить», «не впустить» покупателя-нарушителя могут быть заранее заложены в таком договоре для массового применения в виртуальном пространстве.
За рамками данного решения остались многочисленные случаи «блокировки» виртуальных счетов (аккаунтов), «заморозки» виртуальных счетов или страниц пользователей, которые предусматривают применение виртуальных технических средств, о задействовании которых в каждом конкретном случае владелец принимает самостоятельное решение на основе всё тех же правил и принципов.
Решения судов по этим и другим темам «виртуальности» в нашей реальности, надеюсь, станут предметом следующих публикаций. ______________________________________________________________ О немецком праве на русском: Vitaliy Haupt, Hannover, + 049-511-1613948.
Тот факт, что практикующим профессионалам права в разных делах часто приходится представлять интересы противоположных сторон известен многим и об этом много уже сказано и написано. Ситуация проста: Вот папка с делом, в котором нужно поддержать домовладельца от действий его арендатора, а под ней папка, где арендатору нужна помощь от необоснованных претензий владельца жилья.
Вот папка с делом об имущественном споре при разводе и тут же, рядом, папка с проектом брачного договора, где предстоит только сформулировать пожелания сторон на случай раздела имущества, которое ими ещё не нажито и даже не совместно.
Вот папка с делом о требовании алиментов для доверительницы и её ребёнка от отца-должника, а рядом папка другого дела, с результатами теста, которые показывают, что другой доверитель совсем не отец, а значит и не должник.
Словом, папка папке рознь… Главное вовремя подсмотреть у себя же, себя же вовремя «процитировать» и найти в своих же папках ответ на вопрос «как там уже было» или «это мы уже проходили». Знакомо?
Тогда начну с папки, к которой мало у кого найдётся соответствующий «антипод», т.к. её содержание состояло из нескольких противоположных папок одновременно.
Обратился к нам один отец, с ситуацией, которую одновременно можно было отнести к двум разным «папкам», которые по своей сути могли являться «парой», как перечислено выше.
Заключив брак, в котором и он сам, и его супруга оба имели ребёнка от первого брака, ответственность отца разумеется удвоилась. Однако в момент, когда и эти брачные отношения не сложились, возникло сразу две проблемы, а именно: к требованиям о содержании собственного ребенка прибавились и требования к содержанию приёмного.
Более того, поскольку последняя супруга была иностранным гражданином и в свидетельстве о рождении её ребёнка не был указан отец, она настаивала на том, что наш доверитель и является биологическим отцом, и как следствие обязан принимать участие в финансовой поддержке и воспитании. Эту ситуацию, как бы, из «папки 1» удалось уладить с помощью результатов назначенного решением суда теста и эти необоснованные требования «первого истца» были опровергнуты.
Ситуация же того же отца но как бы из «папки 2» оказалась более неожиданной и относилась к собственному ребенку, с которым, как полагается, отец мог регулярно встречаться и принимать участие в его воспитании. Оказалось, обе «бывшие супруги» были знакомы между собой, и будучи в курсе всех событий, особенно с тестом и его результатами они… поссорились!
В результате поведение матери общего ребёнка по отношению к биологическому отцу почему-то резко изменилось и выразилось в явных но необоснованных сбоях в организации уже привычных встреч отца и ребёнка. Дело дошло до того, что мать переехала на новое место жительства, т.е. сменила адрес, даже не сообщив об этом нашему доверителю. И вот уже по делу «второго истца» но в той же папке находим прецеденты по казалось бы совсем другой теме «право на участие в воспитании».
Это дело удалось уладить, но разумеется не тестом, а с помощью использования в переговорах целого ряда случаев прецедентной практики по теме «бойкот» и со ссылкой на нормы Семейго Кодекса Германии (см. § 1616 Aбз. 3 BGB) который обосновывает право обоих родителей на участии в воспитании «… во благо ребёнка...». Нарушение или блокада этого права оказалось не таким уж безобидным эмоциональным действом, которое может остаться без последствий. И вот какие прецеденты мы находим в той же папке, того же доверителя.
О том, что любые попытки матери-пепечителя осложнить отцу реализацию своего права видеться с ребёнком и принимать участие в его воспитании могут расцниваться немецкими судебными инстанциями как «бойкот родительских прав отца» демонстрирует прецедентное решение Высшего Земельного Суда г.Саарбрюкен (см. ном. акт. 6 WF 381/12).
Подобные действия могут преследоваться административными методами включая наложение штрафов. Такие штрафные санкции являются следствием невыполнения обязанности одного родителя перед другим и причинением ущерба ребёнку, за воспитание которого ответственны оба родителя. А по сути штрафные санкции могут состоять как в денежном эквиваленте, так и в заключении под стражу на определённый судом срок.
А Высший Земельный Суд г.Франфурт на Майне (см. ном. акт. 3 UF 146/99) в подобном деле занимаясь случаем «бойкота» в реализации прав отца на участие в воспитании ребёнка и пошёл дальше в своём решении. Рассматривая дело о регулярных случаях бойкотирования всё того же права обоих родителей из уже названных норм Семейного Кодекса, эта Высшая инстанция даже лишила «бойкотирующую» мать-попечителя родительских прав и передала все права по воспитанию и содержанию ребёнка отцу.
Список из этой, ставшей уже универсальной папки, можно продолжить, т.к. содержит она прецедентные ситуации и с переездом, и с его запретом, и целый ряд требований к его обоснованности, а так же другие случаи, относящиеся к правам обоих родителей.
Остаётся лишь добавить, что папке этой уже несколько лет, а она всё ещё не в «архиве», постоянно «на виду» и выглядит довольно «потёртой». Значить папка всем нужна, Раз потёрта так она.
Скорость, с которой сегодня основываются и разрываются брачные отношения и количество действий, которые успевают совершить за такой период граждане удивляет. Особенно интересно при этом наблюдать за случаями регулирования денежных вопросов при таких ситуациях, когда одни стороны решают эти вопросы в суде, а другие, думая, что их случай единственный и первый в правовой практике, обращаются с вопросом о шансах или возможностях.
Многие, как мужчины, так и женщины, увлёкшись «первым впечатлением» от нового знакомства, что называется «сломя голову», спешат делать те или иные шаги финансового и имущественного характера, исправление которых не так просто, как их осуществление.
Вот лишь несколько выдержек типичных прецедентных случаев, которые могут служить ориентиром для многих пар, которые задаются вопросом урегулирования финансовых претензий после недолгих отношений.
Девушка, познакомившись со «сногсшибательным» молодым человеком соглашается на переезд к нему и распродаёт по дешевке всю свою мебель из предыдущей съёмной квартиры. Но эта девушка оказалась не просто влюбчивая, а ещё и расчётливая и вот почему. Перед продажей и переездом она составила и предложила к подписи своему новому парню заявление по которому он обязуется компенсировать ей материальный ущерб от такой «распродажи», в случае, если их отношения не сложатся.
И «как в воду смотрела»: спустя пару недель после переезда её «сногсшибательный» нашел ей замену, счёл заявление с подписью недействительным по причине того, что это «аморальная сделка, заключённая в период увлечённости и готовности подписывать, что угодно», а требование оплаты счёл «аморальным штрафом» за несложившиеся отношения и платить отказался.
Девушка же оказалась не просто влюбчивая и расчётливая, а ещё и настойчивая, и обратилась она с этим заявлением в суд. Земельный Суд г. Кобург (см. ном. акт. 21 0 545/03) усмотрел в подписанном заявлении вполне нормальную предусмотрительность девушки в определении ответственности за вполне реальные финансовые потери, который напрямую связаны с основанием брачных отношений.
При этом брать на себя обязательства о несении ответственности за такие потери в виде подписания заявления, парня никто не принуждал. Взятые добровольно обязательства полдежат выполнению. Перефразируя известную поговорку можно сказать, что «договор – платежем красен» или «сорвав куш – не говори, что не дюж».
Влюбившись в «прекрасную фею» другой молодой человек узнал, что у «феи» оказывается есть долги. Хоть и не был этот молодой человек волшебником, но тыщ 10 евро для «феи» он нашёл и оплатил эти её долги, без всяких подписей, расписок, заявлений и договоров.
Но спустя несколько недель фея нашла другого «волшебника» и освободила от себя этого доброго молодого «волшебника-практиканта», который освободил её от долгов. Познав «горечь такой свободы» молодой человек потребовал вернуть ему деньги, которым он даже не смог самостоятельно определить статус. Но «фея» отказалась, сославшись на «подарок есть подарок».
То ли это «подарок в брачных отношениях», то ли это обычный «устный займ», то ли это обычные расходы «в рамках ведения совместного хозяйства»… С этим вопросом о статусе денежных средств молодой человек обратился в суд. Высший Земельный Суд г. Кобленц (см. ном. акт. 11 U 1279/98) счёл, что при сроке в несколько недель после знакомства и ведения краткосрочных отношений, о подарках такого масштаба, которые можно было бы квалифицировать, как «подарки в брачных или добрачных отношениях» и речи быть не может.
Поскольку отношения завершились в течение нескольких недель, для «феи» в её долговой истории в принципе ничего не изменилось. Теперь ей придётся напрячь «нового волшебника» для возврата молодому человеку суммы, которой он оплатил её долги, да ещё с процентами. Где то я уже видел эти «пирамтдные структуры»… .
Следующий случай можно охарактеризовать так: Если государство вам должно – можете особо не переживать, Вам простят, а если вы должны государству – то у Вас проблемы, с вас обязательно возьмут с процентами. Даже в процессе развода и после развода могут возникнуть финансовые вопросы, решение которых требует особого разбирательства и заботиться о которых следует заранее.
Заявив в формуляре на одобрение процессуальной помощи о своих доходах и расходах, которые в «балансе» не позволяют ему нести адвокатские и судебные расходы, супруг указал и свой страховой продукт т.н. «накопительной страховки» (Lebensversicherung) по которому ещё в браке осуществлялись платежи «накоплений» и который так «массово обажаем» всем работающим наслением.
Поскольку весь продукт уже «накопил» более 10 тысяч евро (а супруг всё ещё жив, да ещё и процессы ведёт), судебная инстанция Высшего Земельного Суда Саарбрюкена (см. ном. акт. 9WF 23/10) отклонила процессуальную помощь от государственной казны, указав на то, что этот «продукт» подлежит досрочной реализации и использованию для покрытия судебных и адвокатских расходов. Лишь когда этих сбережений будет недостаточно, можно обращаться за помощью по оплате судебного процесса.
И даже аргументы о том, что сам страховой «продукт» уже, что называется «заложен и перезаложен» на сумму более 7 тысяч евро, которые тоже уже потрачены и от самого продукта почти ничего не осталось, кроме всё ещё живущего покупателя и плательщика взносов по этому «продукту» и фигуранта процесса, никак не убедили суд в необходимости процессуальной помощи.
Остаётся лишь рекомендовать всем супругам, независимо от продолжительности брачных отношений, с первого дня «откладывать» на развод, делать подарки пришептывая: «… дорогая, тут распишись в получении… », при оплате покупок заранее решить «у кого останется чек», а при погашении долгов задаваться вопросом: «кто же из нас волшебник»... ____________________________________________________________________ V.Haupt, V.Haupt & Partner, Hannover, +049-511-1613948 — о немецком праве на русском.
О праве на своё изображение, его использование в том или ином виде, с теми или иными целями в семейных, трудовых, договорных и других отношениях и после их окончания, уже шла речь в некоторых моих предыдущих публикациях. Но вот и трудового права коснулись вопросы, которые оказались на стыке сразу нескольких правовых сфер и предлагаются в качестве иллюстрации этой публикацией.
Когда работник на своём рабочем месте регулярно «мелькает» и когда его видят все сотрудники, посетители и заказчики компании – это нормально и не вызывает ни у кого никаких вопросов. Человек работает и его видно. Никто не говорит ему «уйдите из кадра» или «не заслоняйте декорацию».
Но мелькнуть можно и так, что несколько секунд того или иного чужого авторского материала станут предметом судебного разбирательства с целым набором «правового боекомплекта». Так и произошло в случае, при рассмотрении которого в ход шли нормы и гражданского, и трудового, и авторского права и даже конституционные права человека, о которых так любят порассуждать, когда совсем больше сказать нечего.
Сама же возникшая исходная ситуация была, казалось бы, проста. Будучи сотрудником большой компании, которая занималась производством и монтажом холодильного и климатизирующего обородования, истец занимал должность монтёра. С отвёрткой и ключём, с лестницей и дрелью его часто видели в цехах, приветливого и доброжелательного, трудолюбивого и всегда в своём синем комбинезоне. В общем все знали его в лицо.
И вот компания заказала съёмку рекламного ролика о себе, o своих площадях, оборудовании, сотрудниках и о всех достижениях за пару минут. Видео сняли, разместили на собственном сайте в разделе «о нас», приговаривая «ловись рыбка большая и маленькая» и… и забыли об этом. Забыли и о том, что в нескольких кадрах ролика на протяжении 2-3 секунд появился всё тот же монтёр в синем, с отвёрткой у монтажного шкафа и просто на стуле с коллегами.
И это была только присказка. Спустя некоторое время, что называется «клюнуло» и началась сказка, ведь рыба была теперь не «своя», а как бы уволенная и уже «чужая». В рамках обычного процесса о компенсации работнику при увольнении, о выплате т.н. рождественских вознаграждений и тринадцатых зарплат, об учёте отпускных и премиальных вспомнил работник и о своём имидже в рекламном ролике, разрешение на использование которого так же предстояло либо выразить в сумме евро, либо обязать ответчика запретить использование. Так и получилось.
Свои требования к компании-ответчику истец обосновал целым рядом норм, а именно § 823 и § 1004 BGB (Гражданского Кодекса), регулирующие требование о прекращении противоправных действий; § 22 и § 23 KUG (Закон об авторстве в изобразительном искусстве ), регулирующих права мастера, автора или исполнителя; Ст. 1 абз. 1 GG, и Art. 2 абз. 1 GG (Конституции), где разумеется человек превыше всего, включая его т.н. «облико морале».
Следует отметить, что компания, имея своевременную правовую поддержку мероприятия по съёмке ролика, заранее позаботилась о правовых рамках этого события и подготовила для подписи всеми сотрудниками т.н. заявления о согласии (Einverständniserklärung), которое было подписано всеми десятками сотрудников, включая данного монтёра. Суть «согласия» разумеется относилась к «… пониманию того, что работник может стать частью фильма компании, соглашается с использованием его имиджа и отказывается от претензий или требований к компании...».
Аргументация истца состояла в следующем. Согласие было подписано им на отдельном приложении к тексту заявления, который относился к «команде компании» и было этой «командой» подписано. Согласно трактовке этой подписи совместно с текстом заявления, осуществлялась она мотнтёром в качестве «члена команды», а не в качестве частного лица. То есть согласие с использованием своего образа ограничивалось лишь наличием статуса подписанта как «члена команды», то есть будучи работником компании.
После же разрыва трудовых отношений и потери такого статуса, согласно логике истца, и его согласие должно терять правовой смысл, заложенный в момент подписания. Более того, в момент подписания работник изначально исходил из того, что т.н. конклюдентно сторонами подразумевалось, что согласие распрстранялось лишь на срок нахождения в «команде» о которой шла речь в подписанном тексте. К тому же работник направил отдельный отзыв своего согласия в рамках процесса.
В своём решении по этому делу (см. ном акт. 8 Sa 36/13) Земельный Трудовой Суд г. Майнц со ссылкой на подобные прецедентные решения других инстанций (напр. Земельного Трудового Суда г. Кёльн, с ном. акт. 7 Ta 126/09), аргументировал, что согласие, высказанное работником относительно использования его образа работодателем для общественного доступа в интернете не отменяется автоматически с окончанием трудовых отношений или по другим причинам. Особенно это относится к тем случаям, в которых такое использование осуществляется только в иллюстративных целях, а не с целью обращения внимания на индивидуальность или иные персональные качества и характеристики конкретного работника в кадре.
Поскольку в данном конкретном фильме зрителю ни коим образом не преподносились какие бы то ни было качества конкретного работника, а целью было предоставить общее представление о производственных процессах и их участниках, то с окончанием трудовых отношений между монтёром и компанией суд не усмотрел особого т.н. «обоснованного интереса» работника в прекращении использования компанией его образа в рамках общеинформационного и иллюстративного видеоряда.
Относительно же действенности отзыва высказанного однажды согласия, как предлагается в § 22 KUG в практике применения нормы существуют разные требования и условия, определяющие необходимость наличия особых причин и их веса. Рассмотрев доводы истца в рамках всех существующих требований к действительному отзыву своего согласия, суд так и не усмотрел в них тех существенных, значимых и весомых факторов, которые могут кардинально повлиять на т.н. «внутреннее убеждение» работника о своём согласии и повлечь за собой правовое обоснование отзыва.
Соответственно и требование о прекращении неправомерных действий по использованию образа личности никак не обосновано, т.к. конституционные «права личности» в данном случае не нарушились. Ведь на все 3 секунды использования своего образа личность дала своё согласие в виде подписи на заведомо подготвленном для таких случаев документе, а обоснованный отзыв не удался.
Вот и получилось, что требуемые монтёром за использование своего образа компенсации и возмещения в размере более 6 тысяч евро суд отклонил.
Что ж, к искусству можно отнести не только 3-ёх секундную роль «случайной звезды экрана» в комбинезоне, но и вовремя составленный правовым отделом компании текст, без заблаговременного наличия которого, требование выплаты более 6000 евро имело все шансы на успех. __________________________________________________________________________ V.Haupt, V.Haupt & Partner, Hannover, +049-511-1613948 — о немецком праве на русском.
К написанию этой публикации, которую вряд ли можно напрямую отнести к одной из моих тематических серий публикаций о немецком праве, побудил случай именно правового характера, который в результате оказался что называется «из другой оперы».
Стою я в очереди в супермаркете. Слышу впереди у кассы шум, спор, повышенные тона. Подхожу ближе, прислушиваюсь и вижу кассира и покупателя, пожилого пенсионера, который что-то пытается доказать кассиру и уже начинает требовать управляющего. Пока кассир выключил кассу и вышел, а очередь как-то сама «рассосалась», поняв, что это на долго, я поинтересовался в чём же проблема.
Пенсионер сообщил, что не желает получать сдачу десятиевровыми купюрами, а у кассира как раз недоставало ни мелочи, ни пятёрок. На мой вопрос почему такое нежелание и моё предложение «разменять», тот и поведал мне, что, мол вычитал в журнале «Ёко-тест» о наличии ядов в купюрах, опасности для здоровья и т.д. Пытаясь доказать молодой девушке на кассе, что якобы и её здоровье в опасности, пожилой покупатель встретил непонимание и та пошла менять мелочь.
Мне стало интересно, что же вычитал пенсионер, который, как оказалось из разговора, не владеет интернетом и так ли это. И вот что у меня получилось в результате моего частного, никем не заказанного и никем не оплаченного правового анализа.
Теперь угадайте, что общего между специальной корабельной краской, банкнотой в 10 евро и кремом от солнца.
Обычный потребитель, который заходит на палубу прогулочного корабля, имеет в кармане 10-евровую банкноту, а в чемодане для отпуска крем от солнца вряд ли ответит на этот вопрос. А вот химики и лаборанты доктора Кёслера из Бремена, да и наверное любая лаборатория, смогут дать расширенный ответ с разъяснениями и предоставить результаты своих исследований.
Из обработки различных потребительских, правовых и регуляторных источников следует, что во всех трёх присутствует соединения т.н. Органоцина в виде солей трибутилцина (Tributylzinnsalz,TBT).
Из самого названия даже школьник может понять, что соединение действует как уничтожитель чего-то органического, ну что-то в виде яда. Разумеется действие любого яда зависит от его количества, дозировки, регулярности поступления и воздействия на органику.
Оказалось, что это соединение даже фигурирует в некоторых нормативных актах и рекомендациях ЕС, а так же в других документах органов контроля Германии. Например согласно Распоряжению ЕС 1272/2008 данному соединению присвоены следующие категории: 06 (яд/сильный яд), 08 (вредящий здоровью человека) и 09 (вредящий окружающей стреде).
Кроме того, согласно нормам о максимально допустимой нагрузки на рабочем месте т.н. «МАК-фактор», которые определены в GefStoffV (Распоряжении о опасных веществах) соединение имеет свои рекомендуемые границы и ограничения в использовании.
Присутствие этого элемента в разных субстанциях имеют разные функции. В новых купюрах достоинством в 10 Евро этот элемент выполняет например антибактериальную функцию, в корабельной краске способствует устранению образования плесени, и может действовать как поглотитель ультрафиолетовых лучей.
Поскольку из корабельной краски это соединение попадает в воду и через рыбу в пищу человека, существует т.н. необязательные рекомендации по наличию этого «… цина» в рыбе, а именно в пределах 20 микрограмм на килограмм рыбы (по-научному: µg = микрограмм = 0,000 001 гр.).
Всемирная организация зравоохранения предлагает несколько «увеличенную дозу» в размере 0,25 µg/kg на килограмм веса человека, что определяется для человека, весом в 60 кг. в размере 15 µg.
А как на счёт «червонца», спросит потребитель. Простой расчёт показывает: купюра достоинством в 10 Евро весит около 0,75 грамм. Если мерять 10-евровые купюры килограммами, то в одном килограмме содержится 750 µg/kg солей трибутилцина.
Казалось бы гигантское количество по сравнению с килограммом рыбы и допустимыми в ней нормами. Однако купюры мы не кушаем и даже «не пробуем на зуб» при обращении, что уже успокаивает.
Но вот работники торговли, которые весь рабочий день соприкасаются с этим пёстрым бумажным продуктом действительно рискуют попаданием и превышением нормы, в том случае, если теми же пальцами прикасаются к слизистой например глаз, или в случае наличия незначительных порезов на пальцах.
«А каково же воздействие на организм человека», спросит обычный потребитель.
Обобщая информацию из большого количества медицинских источников, можно кратко сообщить, что соединения органоцина в виде солей трибутилцина и других «сородичей» в виде тетраорганоцинов могут обходить защитные механизмы кровоснабжения мозга человека и попадать в него, оказывая своё негативное воздействие.
Именно поэтому в указанных выше нормах установлены допустимы границы для организма человека.
После проделанной работы и написания данной публикации мне почему то вспомнилась та очередь в супермаркете, с которой всё началось и которая без особого интереса к требовательному и «брюзгливому» покупателю как бы «рассосалась» по другим кассам. И я подумал: «а они в курсе...»?
Вот уж во истину, как говорится, «век живи – век учись». __________________________________________________________________________
V.Haupt, V.Haupt & Partner, Hannover, +049-511-1613948 — о немецком праве на русском.
Всё хорошо в меру. Мера же устанавливается людьми, которые её чувствуют, понимают и могут объяснить, что означает «чрезмерно». Особенно это касается языка, на котором общаются люди, а именно люди разного образовательного уровня, разного поколения, разной степени подготовленности в той или иной области сосуществования.
Если же в их язык вторгается «чрезмерность» люди могут вспомнить о том, что они общество, у которого есть право, которое можно применить с задействованием судебной инстанции.
Так, если пожилой гражданин услышит сначало дома из телеящика что-то в роде: «… мы таргетируем хеджирование для снижения волятильности… заботясь о вас...», затем на улице от проходящих мимо подподростков: «залогинился, лайканул, перепостил и скинул скриншот...», а зайдя в кафе, знокомое ему с детства, вдруг услышит вопрос «… Вам ту-гоу или тут?», то ему может показаться, что либо он в чужой стране, либо его страну окупировали, либо это сон, либо над ним специально издеваются, каким то особым образом и при том везде.
Вот и возникла подобная ситуация с потребителем, который в определённый момент вспомнил, что он проживает в обществе, у которого есть свой язык. А как вспомнил, то и решил обратиться в суд, да в свой, да на своём. А дело было так.
Одна венгерская авиакомпания предлагала свои услуги по резервированию билетов в интернете на разных языках, включая немецкий. Вот и воспользовался немецкоговорящий гражданин такой услугой. Заказал, оплатил.
Подтверждение же о его полёте из Дортмунда в Каттовице с указанием всей важной информации и условиями полёта, поступило ему на языке, который он лишь смог идентифицировать как «английский», т.к. в своё время ходил в школу и там был такой предмет.
И действительно, это был английский, хотя компания была венгерская, потребитель немец, а цель полёта находилась в стране явно с другим гос. языком. Вот и пришлось искать гражданину ответ на риторический вопрос «я что абориген?» в судебной системе своего государства и на своём языке.
Кратко о процессуальной предыстории. Процессуальные действия истец начал с типичного для таких случчаев т.н. «предупреждения» (Abmahnung), которое направил компании с требованием устранения недостатка и подписанием т.н. «добровольного заяления об устранении с штрафными обязательствами» (Abgabe einer strafbewehrten Unterlassungserklärung).
В результате молчания истец обратился в суд, который назначил т.н. предварительный писменный процесс согласно § 276 ZPO, что означало требование ответчику в течение 4 недель сообщить суду о желании защищаться. При этом, как полагается, ответчика уведомили, что если не будет соблюдён этот срок, то в результате устного заседания может быть вынесено т.н. «решение в отсутствии ответчика» (Versäumnisurteil) согласно § 331 ZPO. Иск доставлен, все предупреждены, сроки яны, суть требований так же предельно обоснована, но ответчик так и не пожелал сообщить о своих предстоящих действиях. Пришлось инстанции выносить решение.
Земельный Суд г. Эссен (см. ном. акт. 44 O 77/10) очень быстро определил, что речь действительно шла о договоре заключённом в интернете, а значит для подобных видов сделок между компанией и потребителем действуют нормы, определяюще обязанности об информации потребителя.
Истец может требовать от ответчика согласно §§ 8 абз. 3 нрм. 2, и 8 абз. 1 ном. 11 UWG (Закона о недобросовестной конкурренции) прекращения действий рекламного и практического характера в своём присутствии на рынке. Согласно обоснованиям суда ответчик нарушает своими действиями интересы потребителя в качестве участника рынка (согл. § 2 абз. 1 UWG).
Заказ билета с помощью интернета является заключением договора с помощью электронных средств связи, как установлено в малоизвестной многим норме, а именно в Статье 246 § 3 ном. 4 т.н. Введения в Гражданский Кодекс Германии (EGBGB), а так же согласно недавно введённым положения § 312g абз. 1 BGB т.е. самого кодекса.
Согласно этим нормам, истец обязан проинформировать потребителя о том, на каком языке должна осуществляться вся процедура заказа.
Выполнение норм предусматривает некую логическую и ожидаемую потребителем форму общения при заключении сделки и оказания тех или иных услуг. Так, если предлагаемые услуги изложены на языке потребителя и предложение начать заключение сделки осуществляется на каком либо языке, например на немецком, то логика здравомыслящего потребителя подсказывает, что и последующие шаги в общени с компанией, получение услуг и все дальнейшие отношения буду продолжены на том языке, на котором они были начаты.
Даже если в некоторых случаях можно допустить, что те или иные технические или организационные моменты обуславлвают необходимость использования другого языка, то компания обязана заранее сообщить об этом потребителю и обозначить эти условия в рамках выполнения своей информационной обязанности согласно вышеуказанных норм.
«Ну что тут непонятного», спросили у ответчика на понятном и доступном языке истца и на языке применимой нормы, тобишь на немецком.
Это было о сути, а теперь о цифрах. Вот как можно кратко перевести сам тенор решения.
«… 1. Истцу, для каждого последующего случая нарушения, определяются штрафные меры пресечения в размере 250.000 Евро, или альтернативно заключение… до 6 месяцев… и запрещается в рамках своей коммерческой деятельности относительно потребителей, имеющих свим местом жительства территорию Федеративной Республики Германии, при заказе услуг перелёта, на странице интернета www…..com, где предлагается услуга на немецком языке, предоставлять подтверждение заказа и информацию о полёте со всеми прилагаемыми разъяснениями на английском языке, если перед осуществлением заказа потребителю не будет заявлено о использовании этого языка. 2. Ответчик обязан выплатить истцу 200,00 Евро включая проценты в размере 5 процентных пунктов от базисной ставки начиная с 24.04.2012. 3. Ответчик несёт все процессуальные расходы. ...»
Вот такая, казалось бы, безобидная и простая история о «языке», о самом лучшем и самом хучшем, что есть у сообщества людей, которые чувствуют меру, имеют свои нормы права, традиции, судебную систему и ещё неравнодушны к тому, что называется «уважение к гражданину» в качестве потребителя.
И важны в этом решении не цифры и не сроки, не жадность в получении компенсаций или расходов, а скорее принцип и наличие прецедента, который по большому счёту закрепляет право гражданина на общение на своём ящыке.
А что с великим и могучим...? Есть прецеденты о его защите в суде или тому пенсионеру осталось лишь выбрать «ту гоу»… _________________________________________________________________________
V.Haupt, V.Haupt & Partner, Hannover, +049-511-1613948 — о немецком праве на русском.
Самыми распространёнными вопросами в немецком семейном праве являются вопросы о том, кто в каком размере и при каких обстоятельствах обязан участвовать в содержании, т.е. в финансовой поддержке детей при и после развода супругов.
Общие представления о системе расчёта согласно т.н. Дюссельдофской Таблицы, т.е. в зависимости от заработка одного из родителей и от возраста ребёнка, а так же разъяснения о различного рода предписанных нормами семейного права минимальных границах, пределах, учётах, вычетах и т.д. при стандартной ситуации, читатель и так может подробно проинформироваться из различных источников, сформировав понимание о том, что и как считать.
Но вот некоторые случаи из прецедентной практики немецких судов, которые поднимают более необычные и нестандартные ситуации при разрешении вопроса о требованиях содержания, остаются для многих недоступными, пока не возникнет аналогичная или подобная ситуация и пока не будет задан соответствующий вопрос.
Данной публикацией предлагаются лишь два случая (из многих сотен), которые могут стать интересными и тем, кто имеет свою ситуацию с требованиями или тем, кто в силу работы с доверителями может, что называется «дать наводку».
1. И так, из первого случая читатель узнает, что оказывается обязанность об участии в содержании несовершеннолетнего распространяется так же и на «дедушку с бабушкой», которые имеют так называемое «второстепенное обязательство» (Ersatzhaftung) относительно участия в виде наличных денег (barunterhaltspflichtig).
Важным при этом является именно слово «второстепенность», что означает возможность требования только в определённых, неоспоримо доказанных в процессе судебной реализации своего права обстоятельствах.
А обстоятельства должны быть таковы, что как родитель на содержании которого находится ребёнок (обычно это мать), так и обязанный к финансовому участию (обычно это отец), оба не имеют возможности обеспечить содержание. Приблизительно так можно трактовать сложившуюся практику, основанную на применении норм § 1601 BGB и § 1602 BGB.
При этом поиск работы и наличие заработка для обеспечения содержания относится и к обязанностям матери, с которой проживает ребёнок, если его возраст и состояние не требует особого ухода и такая возможность заработка под силу для реализации на его благо.
В конкретном случае, которым занимался Высший Земельный Суд г. Хамм (ном. акт. II-6 WF 232/12) на содержании у матери находилось 3 детей, младшему из которых было 6 лет. Для обоснования указанного выше «второстепенного» обязательства недостаточно, что бы только один из родителей (например отец) не имел возможность финансовой поддержки.
Суд счёл, что если отсутствует необходимость ухода за самым младшим из детей, то существует возможность нахождения хотя бы частичной трудозанятости для матери (напр. несколько часов или дней в неделю) прежде чем обращаться к вопросу о «второстепенной обязанности» родителей одного из родителей.
2. Из второго примера читатель может узнать о таком термине как «фиктивный заработок» для расчёта размера содержания.
После развода, одинокая мать, на воспитании которой находится несовершеннолетний ребёнок, потребовала от бывшего супруга оплату содержания. Несмотря на то, что 47-летняя женщина уже долгое время находилась на пособии по безработице и приобретённые ей ранее профессии уже не имели шанса быть в полной мере реализованными на рынке труда, Высший Земельный Суд Бранденбурга (см. ном. акт. 159/13 от 07.08.2014) признал, что это не отменяет всё ту же обязанность к реализации своего труда в целях обеспечения содержания.
При этом, независимо от «шансов» такой реализации по имеющейся ранее и почти утерянной профессии, суд усмотрел теоретическую и гипотетическую возможность трудоустройства в качестве малоквалифицированного работника и взял за основу существующую минимальную часовую зарплату в размере 8,50 Евро.
Таким образом при нормальном трудовом договоре с 167 рабочими часами в месяц следует исходить из наличия «фиктивного» и «гипотетически возможного» заработка в размере брутто 1419,50 Евро. Учитывая всевозможные вычеты налогов и взносов, теоретически, 47-летняя женщина может иметь зарплату в размере 1.076,- Евро в месяц из чего и следовало исходить в конкретном случае.
Такой т.н. «фиктивный доход» и лёг в основу расчётов судебной инстанции при определении размера содержания, которое одинокая мать (в данном случае) может требовать от бывшего супруга. Разумеется рассчитанный таким образом «фиктивный доход» одной стороны, существенно уменьшил размер её возможного требования к другой стороне.
Другая же сторона соответственно и благодаря такой реально рассчитанной «фиктивности», существенно уменьшила размер своей обязанности по содержанию в конкретных цифрах реальных ежемесячных выплат.
Выводом из данного прецедента следует, что если в процессе судебной реализации своего права требования послебрачного содержания суду не будет доказано реальное стремление реализовать свои профессиональные возможности на рынке труда, то следует исходить из предстоящего расчёта судом т.н. «фиктивного дохода», к нахождению и обладанию которым родитель в принципе обязан, если этому ничего не препятствует.
После ознакомления с данными примерами прецедентной практики, можно перефразировать известное произведение и с уверенностью заявить: И коня на скоку ловила, И в горящей избе ходила, А как только в суд заявила, Оказалось, что не доплатила… __________________________________________________________________________ V.Haupt, V.Haupt & Partner, Hannover, +049-511-1613948 — о немецком праве на русском.
77. «Обо всём на свете и даже о туалете» – к такому высказыванию приходишь, когда видишь, какие решения и в каких жизненных ситуациях приходится принимать судебным инстанциям. Вот случаи (часть 77, 78 и 79), которые относятся к сфере, которая, казалось бы, ну никак не может стать предметом разбирательств. Оказывается может.
Ехал человек по автобану В 7 и ему, как говориться, приспичило. Свернул на просёлочную дорогу, вышел на обочину, подошёл к стене с круглыми, уложенными друг на друга рулонам сена, заготовленного на зиму и «приступил». Не успел он окончить свой процесс «малого облегчения», как на его голову свалился 200-киллограммовый рулон сена. С многочисленными ушибами и переломом, лечение и устранение которых оказалось стоящим многих сил и средств мероприятием, пострадавший обратился в суд с требованием от владельца сельхоз.участка компенсации ущерба здоровью в размере 20 тыс. евро.
Высший Земельный Суд Тюрингии (см. ном акт. 5 U31/09), вместо того, чтобы интересоваться правильностью укладки сена, соблюдением правил безопасности и другими подробностями, на которые ссылался истец, суд начал рассмотрение с самого начала происшествия, а именно с «подхода к месту облегчения».
Во-первых, поскольку автомобилист пересёк границу земельного участка без разрешения и даже без ведома владельца, степень ответственности владельца, за всё происходящее в последствии снижается до минимума.
Во-вторых, владелец участка и заготовитель сена, не может и не должен расчитывать на то, что его участок и заготовки сена будут использоваться как «отхожее место», а значит от него никак нельзя требовать тех мер предосторожности, которые необходимы даже при наличии малейшей степени ответственности.
Кроме того, подобное использование заготовок сена является «не целевым и чуждым» (zweckentfremdet), что возлагает на самого пользователя все последствия его действий. К расходам на лечение, разумеется прибавились и расходы на процесс. Вот как «сходил на обочину» автомобилист и что из этого получилось.
78. Как известно, путь на работу и с работы охватывается действием страховки. Но не так всё оказывается просто, когда на пути что называется «нужда заставит». В этом убедился ещё один, «сходивший на обочину». По пути с работы, остановился человек на обочине и вышел, направляясь к ближайшему дереву.
Не успел он ступить на неасфальтированный участок обочины, как тут же последовало падение с травмами в кювет. Обращение в страховую компанию, должно было казалось бы, всё уладить. Но страховка отказалась оплачивать расходы происшествия, основываясь на том, что т.н. «туалетные паузы» страховкой не покрываются.
В процессе судебного разбирательства по теме что и кем оплачивается, а что является «личным делом» застрахованного, Социальный Суд г. Гельзенкирхен (S 10 U256/98) дал своё видение ситуации: Разумеется, сам процесс осуществления «паузы по нужде» страховым полисом от различных неприятностей не защищён, но вот путь к такому процессу, не являясь самим процессом, относится к пути как таковому и должен быть покрыт страховой защитой.
Таким образом, поскольку осуществление самого «процесса облегчения» в процессе передвижения исключается в принципе, то следует разделять этот физиологически вынужденный процесс от движения к нему, то есть до момента остановки. Ну как тут не вспомнить поговорку, применяя её к сторонам таких конфликтов: «Чем бы детя не тешилось...».
79. В большой адвокатской конторе, где все и каждый по сути «профессионал своего дела», так же существуют отношения «работодатель-работник». Одним из ярких примеров того, что и здесь действуют правила трудового права и тот или иной статус не автоматически означает правоту его обладателя, может послужить следующий прецедентный случай.
Шеф адвокатской конторы, заметил, что молодой сотрудник часто пользуется туалетом и отсутствует на своём рабочем месте. На протяжение нескольких недель (с 8 по 26 мая 2009) шеф решил задокументировать количество проведённого «коллегой» времени в «укромном месте».
Получилось около 400 рабочих минут, которые были переведены в денежный эквивалент и получилось 683,40 Евро. Эта сумма была удержана из «жалования» молодого коллеги.
Последний же обратился в суд с иском о проверке правомерности обоснования таких удержаний. Судебная инстанция, а именно Трудовой Суд г.Кёльн (см. ном.акт.6 Са 3846/09) решил, что во-первых туалетные паузы являются такой же биологической необходимостью работника, с которой работодателю следует читаться, как и обеденный перерыв, «перекур» и т.д…
Во-вторых для таких «вынужденных» пауз не существует ни минимального, ни максимального ограничения и попытки аргументировать «обоснованность» или «необоснованность» посещений туалета не представляется возможным для работодателя в принципе.
В-третьих в данном конкретном случае молодому коллеге удалось документально доказать, что в указанный период он страдал продолжительной формой расстройства пищеварительной системы. Это и стало «последней каплей» для вынесения решения судом о необоснованности подобных вычетов из жалования по причине частого отсутствия на рабочем месте по нужде.
Вот уж действительно: хоть на лево пойдёшь, хоть на право пойдёшь, хоть на минуту выйдешь – везде шефа найдёшь. А молодой коллега, с тех пор покинувший канцелярию и ставший самостоятельным труженником, ходит теперь куда хочет и сколько хочет, а главное он теперь сам себе и шеф и хозяин. ____________________________________________________ О немецком праве на русском: Vitaliy Haupt, Hannover, + 049-511-1613948.
Продолжая тему трудового права Германии, предлагаются ещё случаи из трудового права (Части 73, 74, 75, 76), которые недавно пришлось использовать для наглядности и демонстрациии ситуации, что сложилась у вопрошающих.
75. О том, что «аморальным» может быть не только торговая сделка, финансовый деривативный продукт, договор или вид деятельности, а даже размер заработной платы показывает ещё один случай из прецедентной практики немецкого трудового права.
Работник, имеющий законченное средне-специальное образование по профессии т.н. «персонала по уходу за престарелыми» был несогласен с предложенными ему условиями работы: 42-часовой рабочей неделей и окладом «брутто» в размере 750 Евро.
Работник обратился в суд с требованием доплаты и проверки действительности трудового договора. И действительно, Земельный Трудовой Суд г.Мюнхен (см. ном. акт. 4 Sa 602/09) указал на необходимость доплаты квалифицированному работнику, в размере около 1200 евро в месяц.
При этом размер заработной платы был признан «несоответствующим квалификации», «необоснованно заниженным относительно средне-признанного заработка в данной профессии» и явно «аморальным» по отношению к работнику. Поэтому даже если сотрудник соглашается на «нереально малый» размер заработной платы, то следует учитывать сложившийся на рынке данной профессии средний стандарт.
76. Как известно, работников-иностранцев в Германии очень много. При том, что не все из них хорошо владеют немецким языком, но почти все очень уверены в своих правах как работника. Иногда такая уверенность чрезмерна, о чём наглядно демонстрирует следующий случай.
Зная о недостатке своего работника в знаниях немецкого языка, шеф компании позаботился об этой проблеме тем, что предложил ему курсы языка. А работник усмотрел в такой заботе «дискриминацию» по языковому признаку и обратился в суд.
Судебная инстанция (см. ном. акт. 6 Sa 158/09) не только отклонила такую трактовку истца, граничащую с злоупотреблением правом, но даже признала право работодателя требовать от работника достаточных языковых знаний, тем более, если работодатель готов частично оплачивать такие курсы и даже замещать отсутствие работника на рабочем месте из-за посещения курсов и повышения своей «квалификации». Вот уж правду говорят в народе: дай лисе на пороге дома погреться…
____________________________________________________ О немецком праве на русском: Vitaliy Haupt, Hannover, + 049-511-1613948.