Арест судна - это не только мера пресечения

Арест судна - это не только мера пресечения

Достаточно легко понять трудности связанные с решением вопросов по делам об аресте судна, которые возникают в настоящее время в судах в Украине. Эти трудности имеют глубокие концептуальные корни. Прежде всего встает вопрос о соотношении международного и внутригосударственного права. Этот вопрос прост лишь на первый взгляд, а на самом деле вокруг него идет немало дискуссий. Такие дискуссии имеют не только теоретическое научное значение, но и вызывают значительный интерес у практикующих юристов, так как играют существенную роль в формировании правовых позиций по конкретным делам. О вопросах, связанных с арестами морских судов, в этой публикации расскажут эксперты группы компаний «Канзас», специализирующихся в том числе и на оценке судов и самолётов (см. подробнее https://kanzas.com.ua/expert-review/sudov-i-samoletov/).

Немного теории

Не секрет, что международное право имеет особую социальную ценность, которая вытекает из идеи справедливости, что воплощается в его нормах, но в то же время признание приоритета международного права создает возможность использования его норм для внешнего вмешательства в интересы суверенных государств, что ними бдительно охраняются. Такой сценарий особенно касается тех стран, которые не могут преодолеть государственный эгоизм и проводят агрессивную политику разрешения вооруженных конфликтов. Таким образом становится понятно, почему в Советском Союзе (частью которого была и Украина) общечеловеческие ценности не имели должного приоритета, а высший приоритет имели «классовые ценности советского общества, а правовые нормы и доктрина защищали их от размывания в среде демократического общества. В частности, этой цели служила концепция самостоятельности и разграничения систем международного и внутригосударственного права. Главной идеей этой концепции можно считать то, что каждая из правовых систем имеет свою сферу действия, соответственно, между ними нет какой-либо соподчинение. Такая идея способствовала построению изолированного государства, которое не воспринимало общих ценностей, которые прокладывали себе путь с самого начала развития системы современного международного права.

Действительно, международное право достаточно пластично, чтобы использовать его как для защиты суверенитета государства, так и для интервенции (например, в гуманитарных целях или под их прикрытием). Именно такой потенциал международного права сплошь и рядом использовался в теории и практике советских и постсоветских стран. Ведь международное и внутреннее право имеют свою сферу применения, различные особенности и задачи, но у них есть много общего, особенно по защите государственного суверенитета и независимости государства. Из этих соображений становится очевидно, что границу между правовыми системами начертить достаточно просто, однако не следует жестко разграничивать их. Эта мысль имеет очень важное значение в современном мире, в том числе и для европейского континента, где господствует тенденция интеграции, свойственна современном глобализированном обществу. В такой среде изоляционизм становится особенно опасным и может причинить непоправимый вред государству, которое пытается провести подобную политику, а также другим странам мирового сообщества, в частности соседним.

Переломным моментом было принятие 16.07.1990 г. Декларации о государственном суверенитете Украины, ч. 3 ст. 10 которой закрепила принцип, что Украинское государство признает преимущество общечеловеческих ценностей над классовыми, приоритет общепризнанных норм международного права перед нормами внутригосударственного права. Это создало правовую основу, на которой и поныне происходит интеграция Украины в демократическую систему социально-политической жизни современного общества, европейских ценностей и институтов, которые не просто соответствуют мировым международным стандартам, но и превосходят их во многих отношениях, в частности в области признания приоритета международного права над законодательством отдельных государств. Именно Ганс Кельзен – известный австрийский теоретик права – был родоначальником теории примата международного права. Созданная им Венская правовая школа развила сплошь и рядом очень противоречивые аспекты позиции о примате международных норм над нормами внутригосударственного права. Такие европейские страны как Австрия, Бельгия, Испания, Италия, Нидерланды, Португалия, Франция, Швейцария и большинство стран Латинской Америки и США, а также многие страны Африки довольно последовательно признают приоритет норм международного права над нормами конституционного права. Разумеется, нельзя жестко отделять нормы международного права от норм внутреннего права, но степень интеграции международного и внутреннего права значительно зависит от техники имплементации норм международного права в систему внутреннего законодательства государства.

Главным образом различаются два способа такой имплементации: монистический и дуалистический. Монистическая способ означает применение норм международного права, а именно международного договора, без изменения их юридической природы внутри государству, то есть непосредственно. Законодательная власть может только сообщать о заключении международного договора, а участвовать в имплементации международного договора лишь в четко определенных случаях, то есть согласие на имплементацию презюмируется после ратификации договора. При дуалистическом способе имплементации включение норм международных договоров во внутреннее национальное право проходит две стадии при обязательном участии законодательной власти. Сначала выдается акт ратификации, а затем – акт имплементации, причем в имплементируемом законе оригинальный источник (международный договор) может вообще не указываться, а этот законодательный акт просто содержит текст договора, но этот текст воспроизводится очень точно, поэтому невозможно заранее сказать, какой способ имплементации лучший с позиции унификации права. В частности, поскольку в любом случае, если четко не определены приоритеты, норме международного права может противоречить или конкурировать с ней норма внутреннего закона, принятого позднее. Чтобы помешать этому имплементационные законы могут иметь определенную форму или достаточно ясно определяется принцип, согласно которому положения международного договора может изменяться или отменяться принятым в дальнейшем законом лишь при условии, что законодатель имел намерение нарушить свои обязательства по договору, причем молчание считается судебной властью как обстоятельство, исключающее такое намерение. Таким образом, пример международного договора по национальному законодательству (даже конституции) достаточно хорошо воплощается в жизнь.

Понятно, что здесь изложены лишь основные принципы, а нюансов очень много – исторических, географических, то есть принципиальных и объективных, а также субъективных, которые зависят от толкования норм, в частности судебной властью. Существует и много чисто теоретических проблем. Некоторые из них мы уже рассмотрели. А сейчас…

Ближе к судовому аресту

Украина не была членом ни одной из конвенций по аресту судов, и это создавало впечатление, что наше государство находится где-то на обочине дороги, по которой движется международное морское сообщество. Только 07.09.2011 г. Украина присоединилась к Международной конвенции по унификации некоторых правил о наложении ареста на морские суда от 10.09.1952 г., которая была заключена в Брюсселе. Это тогда, когда была принята уже новая конвенция об аресте судов в Женеве, датированная 1.03.1999 г., которая была подготовлена с учетом практики применения Конвенции 1952 г. Для имплементации этой конвенции был принят Закон " О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно определения подсудности дел об аресте на морские суда» от 20.12.2011 г. лаконичность этого Закона Украины просто поражает, ведь он вносит изменения только в процессуальные кодексы – хозяйственный и гражданский. Для точности и для экономии места приводим текст этих изменений.

«Дела об аресте судна, который осуществляется для обеспечения морского требования, рассматриваются судом по местонахождению морского порта Украины, в котором находится судно, или порта регистрации судна».

Вот и все. Понятно, что специалисты, которые учились толковать законодательство, очень скоро определили, что в украинское право имплементированы нормы Конвенции 1952 г., и несколько меняется правовое поле в сфере отношений по поводу исключительной подсудности хозяйственных и гражданских дел. Более прозорливые и практически настроенные эксперты также скоро поняли, что появился новый способ обеспечения иска, а также (что особенно интересно) новая мера пресечения в хозяйственном процессе. Почему же новый? Ведь наложение ареста на имущество, принадлежащее лицу, в отношении которого приняты меры пресечения, и находящееся у него или у других лиц, – это понятная и уже привычная мера пресечения в хозяйственном процессе. А морское судно - это же имущество. На самом деле, это так, но ведь есть еще Конвенция 1952 г. и некоторые уточнения, предусмотренные процессуальными нормами, приведенные выше. Обратимся же к этой Конвенции.

Ст. 1 (2) «Арест» означает задержание судна по определению суда для обеспечения морского требования, но не включает конфискацию судна на исполнение судебного решения.

Ст. 2 отмечает: "Судно, которое ходит под флагом одного из Договаривающихся Государств, может быть арестовано в пределах юрисдикции любого из Договаривающихся Государств только в отношении морского требования и ни одного другого…»

Так, уже немного проясняется, что морские суда нельзя арестовать иначе, как по постановлению суда и по морским требованием, перечень которых, кстати, является исчерпывающим. Но читаем эту статью дальше: «...но ничто в настоящей Конвенции не может рассматриваться как расширение или ограничение прав и полномочий, которыми наделены правительства или их учреждения, органы государственной власти или портовые или доке власти в соответствии с их действующими внутренними законами или правилами в отношении

ареста, задержания или иного способа воспрепятствования отхода судов, находящихся в пределах их юрисдикции». Вот так! На человеческом языке это означает, что национальное право имеет большую силу, чем нормы международного договора относительно ареста, задержания или другого способа препятствования отходу судов, находящихся в пределах соответствующей юрисдикции.

Вообще, можно прийти к выводу, что Конвенцию 1952 г. не следует применять в отношениях, где действует национальное право Украины. Арест морского судна – это институт морского права, важнейшим источником которого является Кодекс торгового мореплавания Украины. Мы уже так много написали об аресте морских судов, что здесь можно ограничиться замечанием о том, что в этом кодексе есть целая глава «арест судов» (ст. 41 – 47). Так, после того как Украина стала членом Конвенции 1952 г., наиболее дальновидные исследователи и практики заметили, что Конвенцию следует уважать, а также воплотить в украинском законодательстве (а именно в Кодексе торгового мореплавания) нормы, которые облегчали бы ведение дел об аресте морских судов. Не лишними были бы и соответствующие изменения в другое законодательство Украины, а именно – Хозяйственного процессуального кодекса.

В результате, рабочей группой специалистов по морскому праву был разработан проект изменений в Хозяйственный процессуальный кодекс Украины.

Выводы

Таким образом, арест морского судна – это не только процессуальный институт, но и институт морского права, в котором встречаются нормы как материального, так и процессуального характера. То есть основной целью ареста судна является стимулирование лица, которое должно отвечать по морскому требованию, обеспечить выполнение соответствующего обязательства. Однако на практике в Украине сложилось так, что сам по себе арест судна уже считается эффективной мерой пресечения в хозяйственном процессе, средством обеспечения гражданского иска и средством обеспечения гражданско-правового обязательства. Итак, чтобы облегчить эту практику, наша юридическая фирма приняла участие в деятельности рабочей группы, которая подготовила проект новелл в хозяйственном процессе. Эти новеллы предлагается оформить в отдельном разделе Хозяйственного процессуального кодекса, поскольку отношения по поводу ареста морского судна – это отношения торгового или хозяйственного характера, а также соответствующей процессуальной сферы.